Глубина [сборник] - Сергей Лукьяненко

Постель оказывается такой удобной, что я с трудом борюсь с желанием наплевать на ужин.

Глубина… глубина… я не твой…

Веки были свинцовыми, я с трудом их разлепил. На экранчиках плясал огонь, в наушниках шуршал ельник — Вика ворочалась, устраиваясь поудобнее.

— Леня, ты прерываешь погружение? — спросила «Виндоус-Хоум».

— Нет.

Я снял шлем, глянул на часы.

Поздний вечер. Но не настолько, чтобы было неудобно заглянуть к соседям. Пиво чуть-чуть подождет.

Выдернув шнур виртуального костюма, я угомонил перепугавшийся компьютер и глянул на себя в зеркало.

Клоун. Со штепселем на поясе. Пугнем старушек?

Трико валялось в тазу для стирки. Я надел его поверх виртуального костюма, провод скатал и заткнул за пояс, прикрыв сверху курткой. Ничего, нормальный мужик получился, только слегка опухший.

В подъезде тихо побрякивала гитара. Посмотрев в глазок, я открыл замки.

Компания юнцов ютилась на площадке между этажами. Один, терзая струны, напевал:

Одинокая птица, ты летаешь высоко…

При виде меня подростки почему-то смутились. Только сосед сверху быстро спросил:

— Леня, у вас закурить не будет?

Я покачал головой. Вижу, что парень косится на вздувшееся на боку трико. Как раз по размерам сигаретной пачки. Вряд ли он догадывается, что некоторые живут с розеткой у пояса.

Позвонив в соседнюю квартиру, я дождался шаркающих шагов и настороженного «Кто там?». Глазку и собственным глазам старушка не доверяет.

— Людмила Борисовна, извините ради Бога, — сказал я в дверь. — Можно позвонить от вас? У меня телефон сломался.

После секундного колебания заклацали древние замки.

Я протиснулся в узкую щель, дверь немедленно захлопнулась.

— Молодежь опять сидит? — поинтересовалась Людмила Борисовна. Старушке уже за семьдесят, и вступать в пререкания с юной шпаной она не рискует.

— Сидит.

— Хоть бы ты им высказал, Леня! Это ж никакого покоя нет!

В квартире звуков из подъезда не слышно, дверь у бабульки мощная, но я не спорю.

— Обязательно скажу, Людмила Борисовна.

— А чего телефон-то твой сломался? Не уплатил вовремя, отключили?

Я покорно кивнул, восхищенный ее догадливостью.

— Болтать ты любишь, — бурчит старуха. Когда-то мы с ней были на параллельных номерах, но жить так было, конечно, невозможно. Я заплатил за разделение номеров, да еще и субсидировал бабку — ведь спаренный телефон стоил ей немного дешевле. По-моему, она посчитала меня идиотом.

Зато отношения у нас улучшились.

— Бери звони, время-то позднее… — Людмила Борисовна кивнула на телефон. Отходить от меня она явно не собирается.

Любопытство — не порок…

Я набрал номер Маньяка, стараясь не обращать внимания на грязный телефонный диск и липкую трубку.

— Алло?

— Шура, добрый вечер.

— Ага… — довольным голосом произнес Маньяк. — Объявился… преступник.

— Шура, они…

— Ладно, я разбираюсь. Лицензия на производство локальных вирусов у меня есть, тут не придерутся.

— А ты регистрировал «Варлока»?

— Конечно. У самого Лозинского. Все исходники отвечают Московской Конвенции, так что им обломится.

Меня потихоньку отпускает. Если бы вирус не был зарегистрирован у кого-либо из создателей антивирусных программ, то Маньяка ждали бы крупные неприятности. Конечно, меня могут обвинить в неосторожном использовании оружия, в нанесении ущерба… но для этого еще надо меня найти.

— У тебя спрашивали, кто купил вирус?

— Само собой. Я им дал твой адрес. Тот, который самый дохлый.

Еще года два назад, когда я начал балансировать на грани закона, кто-то из дайверов посоветовал мне купить пару адресов и никогда их не использовать. На этих несуществующих товарищей и списывались все вирусы, которые я брал у Маньяка.

— Я сказал, что вирус тебе обошелся в штуку баксов, — продолжает Шурка.

— Знаешь, будет правильно, если я…

— Успокойся. У меня уже пять заявок на покупку «Варлока» по этой цене. — Маньяк довольно захохотал. — Крутизна! За такую рекламу я Джордана готов пивом угостить. Весь Диптаун шумит.

— А продажа не запрещена?

— Пока нет. Копаются в исходниках. Лучше скажи, ты где был час-полтора назад?

— Ну… как обычно.

Людмила Борисовна легонько покашляла. Любопытство борется в ней со старческой жадностью. Повременная оплата — это самый гнусный враг компьютерщиков и болтунов.

— Ясненько, в глубине. А я заходил. Пива хотел с тобой выпить.

Маньяк вдруг начал мяться:

— Ты… выгляни за дверь.

— Зачем?

— Я позвонил, посидел на лавочке, пива попил. Снова поднялся, позвонил. Потом оставил у тебя под дверью пару бутылок «Холстена». Светлого. Глянь, стоят?

Я издал звук, похожий на скрип старого дисковода.

— Шура, а что, с утра коммунизм ввели? Ты чего?

— Ну глянь, может, стоят… — буркнул Маньяк.

— Нет, не стоят! Я от соседки звоню.

— Ну… и бес с ними, — сказал Шурка.

Все-таки иногда мой разум пасует при общении с настоящими компьютерщиками. Может быть, Шурка спутал реальный мир и глубину, где цена на пиво вполне символическая?

— Рассказать, так не поверят…

— Ну те, кто выпил, поверят, — мрачно заметил Маньяк.

— Зайди утром, часов в десять, — попросил я. — Надо кое о чем поговорить.

— Только не забудь вынырнуть. Зайду.

— Пока, Шурка.

Я повесил трубку, смущенно посмотрел на Людмилу Борисовну.

— Долго я?

— Ладно, ничего. — Старуха махнула рукой. — Бизнес, разве я не понимаю? Продаешь-то что?

— Пиво, — сказал я наугад.

— Я и сама пива любила выпить. Только разве ж на пенсию полакомишься?

— Людмила Борисовна, а давайте я вас угощу? — радостно предложил я. — У меня как раз образцы дома есть!

Это лучший выход из ситуации. Иначе старуха обязательно припрется ко мне и будет звонить с моего телефона… компенсируя нанесенный ей ущерб. А в мою квартиру слабонервным лучше не входить.

— Разве что бутылочку… — оживилась старуха.

Когда я нес ей через площадку бутылку «Ораниенбаума», молодежь проводила меня с лестницы жадным взглядом. Что говорить, две бутылки легкого пива на четырех здоровых лоботрясов — это несерьезно.

10

В снежных недрах морозильника я нашел окаменевшую сосиску. Из консервов осталась банка килек, купленная не то в период полного безденежья, не то из ностальгических соображений.

Спать хотелось до отупения, но я все же разогрел несчастную сосиску, взял консервный нож, выставил перед собой две бутылочки пльзеньского «Урквела». Ужин при свечах — свечи как раз трепетали на мониторе компьютера. Включился скринсейвер, сохранитель экрана. Потрескивание костра, доносящееся из шлема, было как нельзя уместно.

Ну ее к черту, глубину! Неудачника этого. Сейчас, в реальном мире, все происходящее казалось пьесой абсурда. Если завтра утром Неудачник не расколется — выходим с Викой из пространства гор. Навсегда. Пусть рассказывает свои сказки скалам и соснам — они оценят.

Я глотнул холодного пива, тихонько застонал от удовольствия. Принялся вскрывать кильку. Аккуратно отрезал крышку, подцепил вилкой…

И чуть не упал со стула.

На меня укоризненно смотрела сотня рыбьих головок.

Где-нибудь в виртуальности подобная шутка меня бы не удивила. А вот в настоящем мире…

Я подцепил облитые томатом головы, пытаясь найти хоть одну целую рыбешку. Ничего. Очень старательно сделано. Я представил себе рыбозавод… этакую плавучую махину… или килек консервируют на берегу? Конвейер с этой низкосортной продукцией. Офонаревших от рыбной вони и монотонного труда девчонок на конвейере. Вот одна из них снимает с ленты пустую банку и начинает плотно напихивать в нее рыбьи головки. Шутка.

Я действительно засмеялся, с содроганием закрывая банку. Ужинать было нечем, но обиды на безвестную работницу я не испытывал. Наоборот. Все оказалось неожиданно уместным.

Присосавшись к бутылке, я разом прикончил первый «Урквел».

Дайвер, тебе захотелось чудес? Машинного разума и людей, входящих в виртуальность напрямую?

Очнись, дайвер! Вот они, доступные нынешнему миру чудеса! Слямзенное пиво, фаршированные глазами килькины головы, духота и грязь старушечьей квартиры, малолетняя шпана на лестнице, надоедливая капель из крана на кухне.

Это — жизнь. Какой бы дурацкой и скучной она ни была. А там, внутри шлема, созданная машинами и подсознанием сказка. Наш электронный эскапизм.

Я открыл вторую бутылку пива, взял банку, вышел на балкон и вывалил ее содержимое в чахлый палисадник. Бродячих кошек ждет пир этой ночью.